Еврей, по крайне-нужному дФлу, шелъ чрезъ л®сь, и вотъ его застигла ночь. Лумать было нечего, надо идти впередъ; но страхъ усиливался ©Ъ минуты на минуту: темн®ло все бол®е и болфе, небо заволакивало тучами, и еврей былъ увренъ, что л®съ весь набитьбиткомъ разбойниками. Смотритъ: одинъ стоитъ передъ нимъ, вышелъ съ боку на дорогу и стоитъ; даже видно, что у него дубина на плечахъ.... Не долго думая, еврей р$шается прибъгнуть къ хитрости. „Слушай,“ сказалъ онъ: „не тронь меня, я тебя не боюсь: видишь, насъ двое.“ А самъ снялъ съ головы мохнатую шапку, над®лъ ее на кулакъ и поднялъ вровень съ головой, Разбойникъ молчить, ни слова-молчитъь да стоитЪ. Еврей повторилъ н®сколько разъ угрозу свою, но Видя что она не беретъ, сНЯлЪ потихоньку и ермолку съ головы, наткнулъ ее на другой кулакъ, приподнялЪ и сталъ увёрять разбойника, что теперь и вовсе его не боитея, потому что стоить передъ нимъ самъ-третей. „Видишь,“ повторялъ онъ: ну, видишь? говори-же, зачФ®иъ тЫ молчишь? когда боишься, такЪ Поди прочь и дай намъЪ пройти!...“ Но все это не повело ни къ чему: разбойникъ модчалъ упорно и стоялъ на одномЪ мФст®, @ жидЪ самъ-третей— передъ нимъ. Наконецъ стало св®татТЬ, И ЖИдЪ, у котораго уже колфни дрожали и Зубъ не попадалъ на зубъ, вдругь прищурился, погляд®лъ, перевелъ духъ, над®лъ ермолку и шапку, илюнулъ и пошелъ: передъ нимЪ стоялъ пень, или, лучше сказать, онъ простоялъ всю ночь передъ пнемъ и ©Ъ НИМЪ разговаривалъ, и стращалъ его шапкой и ермолкой.