— А вотъ что случилось. Ты, можетъ быть, Федя, не знаешь, & ТОЛЬКо Тамъ У насъ утопленникъ похороненъ; а утопился онЪ давнымЪ-давно, вакъ прудъ еще былъ глубокъ; только могилка его еще видна, да и та — чуть-видна: такъ бугорочекъ..... — Вотъ, надняхъ зоветъ прикащикъ псаря Ермилу, говорить: ступай, молъ, Ермилъ на пошту. Ернилъ у насъ завсегда на пошту Жздитъ; собакъ-то онъ вс®хЪ СВОИхЪ поморилъ; не живутъ он у него отчего-то, такъ-таки никогда и не жили, а псарь онъ хорошй, вефмъЪ взялъ. Вотъ по$халъ Ернилъ за поштой, да и зам®шкался въ город®, но, & ®детъ назадъ ужъ хм®ленъ. А ночь, и св®тлая ночь: МФеяцъ свФтить!... Вотъ и Фдетъ Ермилъ черезъ плотину: такая ужъ дорога вышла, Вдетъ онъ, эдакъ, псарь Ермилъ, и видить: у утопленника на могил® барашекъ ОФлый такой, кудрявый, хорошеньк!! похаживаеть. Воть и думаетъь Ермила: е8мъ возьму его, — что ему такъ пропадать, да и сл®зъЪ, взялъ его на руки..... Но, & барашекъ——ничего. Вотъ Ждетъ Ермилъ къ лошади, а лошадь отъ него таращится, храпить, головой трясетъ, онъ ее отпрукалъ, с$лъ на нее съ барашкомъ и пофхалъ опять: барашка передъ собою держить. Смотрить онЪ на него, и барашекъ ему прямо въ глаза ТакЪ и ГЛЯДИТЬ, Жутко ему стало, Ермилу-то псарю, что, молъ, не Помню я, чтобы эдажъ бараны кому въ глава посмотр®ли; ОдНако НИчего, ОвЪ его эдакъ по шерсти гладить, — товорить: „бяша, бяша“! А баранъ-то вдругъ какъ оскалитъ Зубы, да ему тоже: „бяша, бяща!“