3 ноября 1951 г.

Сегодия я с удивительной силой попял, как страшио быть пеписателем. Каким пеперепосимым должио быть страдание петворческих людей. Ведь их страдацие окопчательно, страдацие <в чистом виде», страдацние безысходное и бессмысленпое, вроде страдания животного. Вот мие сейчас очець тяжело, по я знаю, что обо всем этом когда-пибудь напишу. Боль стаповится осмыслеиной. А ведь так только радость имеет смысл, потому что опа радость, потому что — жизиь. Страдание, боль — это прекращение жизии, если только опо не стаповится искусством, то есть самой концентрированиой, самой стойкой, самой полной формой жизии.

Как страшио все бытие непишущего человека. Каждый его поступок, жест, ощущение, поездка па дачу, измена жене, каждоебольшое или маленькое действие в самом себе исчерпывает свою куцую жизиь, без всякой надежды продлиться в вечиости.

Жуткая призрачиость жизии пепишущего человека...