Въ философскихЪ смятен\яхъ Ницше чувствуется усталость человЪка своей че.овъческой, слишкомь человъческой долей въ познан!и; но вЪ его мощной душъЪ эта тоска отдаленности нашей мысли отъ мысли владычней не застыла холоднымъ отчаян1емъЪ, но вырвалась бурнымъ стремлеш1емЪ отвоевать себю ие данное,—похитить правду,—и правду, какова бы она не была, лишь бы имФть ее. Для такихъ сильныхъ душъ, каковЪ Ницше, мышленге,—гор®ше души; все духовное существо его живетъ и движется въ его мысляхъЪ, онъЪ ихъ и любитъ всею страстью души своей и ненавидитъ,—весь онъ „свЪтъ и пламя“, безпощадно сжигающий можетъ быть и для него самое дорогое и завЪтное, и—безсильный не сжиать. П когда мы въ ужасЪ слышимъ лязгъ разбиваемыхЪ имъ „кумировъ“, скорбное и судорожное б1ен!е не одного только нашею сердца слышится намъ, и въ наступившей зловЪщей тишинЪ чудится чей-то тих!й, будто безумный плачъ...